Испания: новый игрок на Кавказе?

Как известно, в январе 2010 года Испания на полгода примет эстафету председательства в Европейском Союзе. Подготовку к этому важному этапу своей внешней политики испанцы начали уже сейчас

Как известно, в январе 2010 года Испания на полгода примет эстафету председательства в Европейском Союзе. Подготовку к этому важному этапу своей внешней политики испанцы начали уже сейчас: при поддержке нескольких «мозговых центров» в Испании и России прошла серия экспертных семинаров, конечной целью которых является составление рекомендаций и предложений по поводу будущих приоритетов испанского председательства. На сегодняшний день высока вероятность того, что одним из таких приоритетов станет выработка от имени Европейского Союза ответа на предложения российского президента о новой архитектуре безопасности в Европе.

В этом смысле показательным был семинар «Мягкая сила Евросоюза на Северном Кавказе», который прошёл 5 октября в Центре CIDOB (Барселона) и был посвящ ён обсуждению того, какой опыт разрешения этнических конфликтов Европейский Союз может предложить для взаимодействия на северокавказском направлении с двумя другими ключевыми странами – Россией и Турцией.

Продолжая верить в перспективу своего членства в Евросоюзе, Турция по нарастающей активизируется в кавказском регионе, пытаясь как продемонстрировать свою полезность для ЕС в качестве конструктивного переговорщика, так и зарезервировать для себя (в случае неудачи своего проекта евроинтеграции) роль одного из центров силы в этом регионе. Турция старается избежать излишнего вовлечения в российско-грузинский конфликт и, сохраняя тем самым относительную свободу рук в регионе, стремится соблюсти деликатный баланс между поддержанием тесных союзнических отношений с Азербайджаном и движением в сторону урегулирования давнего конфликта с Арменией.

Россия вряд ли имеет последовательную «повестку дня» на Кавказе. По словам Нику Попеску (Nicu Popescu, European Council on Foreign Relations), «Россия недостаточно сильна, чтобы проводить свою последовательную политику, но ей вполне по силам сопротивляться действиям других игроков». Достаточно сказать, что РФ сохраняет военное присутствие во всех странах «Восточного партнёрства». Директор CIDOB Жорди Вакер (Jordi Vaquer) роль России определил несколько иначе: «Если Россия не включена в Европу, то Кавказ будет восприниматься здесь как регион, не имеющий отношения к Европе». Испанским экспертам накануне председательства своей страны в ЕС хотелось бы избежать такой перспективы.

Что касается Европейского Союза, то на семинаре в Барселоне прозвучали несколько основных идей. Во-первых, испанские эксперты пытаются уточнить, чем же является для их страны далёкий Кавказ, который может занять важное место во внешнеполитической повестке дня Мадрида в ближайшие месяцы. Кармен Клаудин (Carmen Claudin, CIDOB) предположила, что Кавказ – это, с одной стороны, «более сложная Европа», а с другой — «смесь Европы и Азии». Испания, которая сама долгое время находилась на периферии европейской интеграции и имеет огромный исторический опыт взаимодействия с Востоком, вполне может сыграть свою позитивную роль в этом непростом регионе.

Во-вторых, ЕС готов признать, что если бы у него была более эффективная дипломатия, то российско-грузинский военный конфликт вполне можно было бы предотвратить. Из выступления специального представителя ЕС по Северному Кавказу Питера Семнеби (Peter Semneby) следует, что ЕС будет продолжать анализировать опыт августа 2008 года с тем, чтобы понять степень своей ответственности, причины запоздалой активности и возможности подготовки к рецидивам аналогичных конфликтов в дальнейшем.

В-третьих, по словам Жорди Вакера, южное (то есть, по сути, кавказское) направление еврососедства должно быть выделено из восточного. С практической точки зрения это означает возможность пересмотра совсем недавно запущенной программы «Восточное партнёрство» и подготовка к тому, что пока можно условно назвать «Кавказским партнёрством», куда вошли бы Грузия, Армения и Азербайджан. Соответственно, при этом Украина, Беларусь и Молдова будут выделены в отдельную группу «восточных партнёров».

Наконец, в-четвёртых, на семинаре в Барселоне, по сути, впервые прозвучал ответ на вопрос, на какую модель разрешения конфликтов и поддержания мира на Кавказе будет ориентироваться Европейский Союз. Несколько лет назад, в основном с подачи скандинавских стран, родилась идея о том, что на Кавказ можно перенести позитивный опыт Балтийской региональной интеграции, в результате чего надежды возлагались на активность Литвы, Латвии и Эстонии на южном направлении. Сегодня эта концепция уже не актуальна, и Европейский Союз намерен использовать для разработки своей кавказской политики другой опыт, а именно балканский. По словам Геральда Кнауса (Gerald Knaus, European Stability Initiative), сама идея того, что Албания сможет превратиться в государство, способное войти в НАТО и встать на путь европеизации, когда-то казалась невероятной. Мирному развитию большинства балканских стран не помешали ни их этническое, ни религиозное разнообразие. Внутренний механизм поддержания мира, в который Европа продолжает верить, несмотря ни на что  — это демократизация соответствующих стран, вовлечённых в конфликты со своими соседями или имеющих на своей территории «замороженные» очаги конфликтности.

Второй – после Барселоны – семинар, на котором обсуждались концептуальные перспективы испанского председательства в ЕС, прошёл 9 октября в МГИМО. Его темой стало переосмысление европейской безопасности как в свете событий на Кавказе, так и в формате российско-европейских отношений. Жанр этого семинара определить было достаточно сложно. С одной стороны, он местами представлял собой упражнение в постмодернистском истолковании текста: эксперты пытались насытить своими смыслами изначально расплывчатый и поэтому открытый для всевозможных интерпретаций набор идей российского руководства о новой архитектуре безопасности в Европе. С другой же стороны, практическая задача испанской стороной, как представляется, ставилась весьма конкретно: использовать так называемые «предложения Медведева» для того, чтобы вызвать российскую сторону на диалог по вопросам безопасности. Пока в российской позиции вряд ли можно увидеть какие-то концептуальные новации в отношении переосмысления самой природы безопасности и источников угроз; скорее, обращаясь к Западу, Москва сигнализирует о своём стремлении играть более существенную роль в евроатлантическом пространстве безопасности. Однако испанских экспертов вдохновляет то, что в лексиконе российских руководителей всё чаще присутствуют такие близкие европейцам слова, как «мягкая» и «человеческая» безопасность. Есть большой соблазн положить именно их в основу общих российско-европейских подходов в период испанского председательства, однако здесь есть свои препоны: многие эксперты полагают, что «мягкая» безопасность, помимо своей концептуальной расплывчатости, по всему периметру внешних границ ЕС уступает место классической «жёсткой» безопасности в виде вооружённых конфликтов (в том числе на Кавказе). Что касается «безопасности человека» (human security), то «ловушка» этого термина состоит в том, что под его предлогом можно оправдать любые случаи применения военной силы против суверенного государства, что за последнее десятилетие испытала на себе Сербия и ряд других стран.

Кроме того, в процессе подготовки европейского ответа на предложения Д.Медведева остаётся открытым вопрос о том, должна ли идти речь о начале долгого процесса согласования позиций в сфере безопасности между всеми европейскими странами, по аналогии с Хельсинкским процессом, или же об относительно быстром подписании некого документа, где были бы зафиксированы новые принципы обеспечения безопасности. В любом случае речь должна идти о поиске юридически обязывающих договорённостей, которые содержали бы механизмы их принудительного выполнения. Сделать это будет чрезвычайно сложно, исходя как из существования огромной разницы в понимании проблем безопасности в России и Европе, так и сложностей взаимного восприятия друг друга. Европейский Союз за последние годы проделал в этом плане серьёзную эволюцию – от восприятия России как источника угроз до признания её в качестве партнёра в обеспечении безопасности. Что касается России, то ей ещё только предстоит пройти свою часть пути: Москва традиционно привыкла обсуждать проблемы безопасности с США и НАТО, считая ЕС преимущественно экономическим партнёром. После переговоров Д.Медведева и Н.Саркози в августе прошлого года Россия постепенно начала признавать за Евросоюзом роль «актора безопасности», но пока в весьма ограниченном плане.

Наверное, начинать нужно всё же с дискуссий о рамочных понятиях: географических (о каком региональном охвате мы говорим – о «широкой Европе», или же о Евроатлантике?) и концептуальных (что мы включаем в наше понимание безопасности?). Вопросов для профессионального обсуждения здесь чрезвычайно много. Например, как мы понимаем связь между безопасностью и преступностью, безопасностью и коррупцией, безопасностью и устойчивым развитием? Означает ли концепция энергетической безопасности пусть гипотетическую, но вс ё же возможность использования военной силы для защиты маршрутов транспортировки энергоресурсов? Если под эгидой Испании хотя бы начнётся дискуссия на эти темы, это уже будет большим прогрессом.